Я ДО СИХ ПОР УЧУСЬ

Наш внештатный корреспондент из Санкт-Петербурга, телеведущая, автор проекта «РАЗГОВОРЫ ЗА ЧАШЕЧКОЙ ЧАЯ» Наталья Дроздова побеседовала с популярным актёром театра и кино Георгием ШТИЛЕМ.

– Здравствуйте, Георгий Антонович!

– Здравствуйте!

– Сегодня мы с вами встретились в вашей гримёрке…

– Да. Вот зеркало старинное, вот удобный диван. Когда-то на этом самом месте сидел Владислав Игнатьевич Стржельчик.

– Здорово! Я знаю, что вы всю жизнь проработали в одном-единственном театре – БДТ.

– Совершенно верно. Попал я сюда немного неожиданно. Мы всем курсом хотели уехать в Петропавловск-Камчатский, чтобы открыть там новый театр. Но вдруг Игорь Владимирович Горбачёв, который был у нас на курсе мастером (а главным мастером была Елизавета Ивановна Тимме, актриса Пушкинского театра – та самая, про которую ходили слухи, что она одолжила своё платье для побега из Зимнего дворца Керенскому, и я подозреваю, что именно так оно и было), так вот Игорь Владимирович предложил попробоваться в БДТ. И я без малейшей надежды на успех согласился. Пришло нас несколько человек. Я участвовал в отрывках из спектаклей и, в том числе, в сценке, которую придумал сам, несколько лет подряд собирая материал в ленинградских библиотеках о моём любимом литературном персонаже – бравом солдате Швейке. И вот после сцены, где я играл этого самого бравого солдата Швейка, а подыгрывал мне Иван Краско, во время которой Георгий Александрович Товстоногов хохотал просто до слёз, нас обоих неожиданно приняли в труппу театра. Вот тут уже зарыдал я.

– Мне кажется, что большинство зрителей спектаклей и фильмов с вашим участием считают вас комедийным актёром. А как вы сами себя определяете?

– Я и сам не знаю. Я не совсем комедийный актёр. Да я вообще не актёр – люблю я «неактёров», тех, что «живут», а не «играют», тех, что не машут руками «как учили», а учатся всю жизнь. Я сам до сих пор учусь, часто даже у молодых актёров. Конечно, и сам им иногда подсказываю. Работал на эстраде. А это сложно! Выходишь на сцену – и ты один на один со зрительным залом. Не каждый может чувствовать зал. Это тренировка колоссальная. Потом было телевидение: каждый месяц приходилось участвовать в трёх-четырёх телевизионных постановках, которые поначалу ещё шли в прямом эфире. У Александра Белинского я почти во всех передачах принимал участие. Это тоже была огромная учёба. И радио! Всё это давало возможность научиться общаться с публикой, уметь сделать так, чтобы тебя слушали.

– И, конечно, опыт работы с таким великим режиссёром, как Георгий Александрович Товстоногов. А какая роль из всех сыгранных в спектаклях, поставленных Товстоноговым, вам дороже прочих?

– Все дороги, но больше всего мне запомнилась роль в спектакле «Старшая сестра» по пьесе Володина – одна из первых моих ролей в театре. Роль была небольшая, скорее – эпизод, но очень мне дорогой. Товстоногов вызвал меня к себе и сказал: «Жора, понимаешь, тут надо что-то придумать – надо, чтобы кроме Дорониной ещё кто-то перед приёмной комиссией что-то почитал, как будто тоже поступает в театральный». Помните, там сцена, где она вместо поступающей в театральный институт сестры читает монолог, и её принимают, а сестру нет? Вот я и должен был изобразить абитуриента, который тоже сдаёт экзамен. А Товстоногов сидел всегда на седьмом ряду, курил бесконечно, одну сигарету за другой. Я спрашиваю: «А что нужно сделать?». Он говорит: «Ну, прочтите какую-нибудь басню... Ну, Михалкова, Крылова…» Я подумал немного, подхожу к Георгию Александровичу и говорю ему на ухо: «А можно я буду читать монолог Чацкого?» Он отвечает: «Жора? Вы себя в зеркало видели? Где вы, а где Чацкий?» – но потом рассмеялся и говорит: «Читайте!». И эпизод получился очень удачным! Товстоногов помог сделать из него шедевр, а эта роль стала моей любимой! Продолжался этот разговор с «комиссией» минуты три-четыре, но я был просто счастлив, когда выходил на сцену в этом спектакле! Я очень любил эту роль.

– А после ремонта театра изменилось ли техническое оснащение? Может быть, добавили микрофонов, чтобы артистам было легче?

– Таких подробностей я не знаю, но микрофоны искажают правду. Артист должен уметь без них справляться. Нас, например, научили «давать голос» – в таком большом театре это просто необходимо. А сейчас приходят ребята – умные, талантливые, а работать с голосом не умеют. Вот, например, к сожалению, уже ушедшая из жизни в возрасте за девяносто лет Людмила Юрьевна Макарова… У неё был малюсенький голосок, но она умела сделать так, что её слышно было на третьем ярусе, и никто никогда не переспрашивал: «Что она сказала?». Это старая школа. Нас учили замечательные учителя! Сейчас есть ещё один большой соблазн для молодых – кино. Если актёр имеет хорошие внешние данные, хоть какой-то талант – он уходит из театра в кино, там и деньги другие, и популярность. Очень много хороших артистов из нашего театра ушло – и Женя Сидихин, и Дмитрий Быковский, который великолепно сейчас играет в сериале «Ментовские войны», и многие другие…

– Я знаю, что вы тоже немало снимались в полицейских сериалах – и в «Улицах разбитых фонарей», и в «Убойной силе»...

– Конечно! Когда в театре работы нет, а профессия требует непрерывной тренировки, я снимаюсь в сериалах. Сейчас, к счастью, это возможно. А ведь были времена, когда Иннокентия Смоктуновского уволили из нашего театра за то, что он попросил годичный отпуск для съёмок в фильме… Угадайте в каком?

– «Гамлет»?

– Именно. И вот фильм вышел. Через пару лет я встречаю Иннокентия Михайловича в Москве. Он начинает расспрашивать: «Как там – в театре?» – и добавляет: «Жора, я теряю профессию!». Я удивился: «Как? Почему?», – а он объяснил, что театральный актёр в кино теряет то, что необходимо именно в театре. Я предложил ему вернуться, но он отказался. Он уже был народным артистом. Я говорю: «Так иди в любой театр в Москве, тебя же возьмут, не раздумывая!» И он действительно пошёл в Малый театр. Потом играл во МХАТе. Но так, как он играл тут, конечно, уже повторить было невозможно. Немало великих актёров ушли из театра – все по разным причинам: Олег Борисов, Татьяна Доронина, Сергей Юрский… Эти люди отдавали куски жизни на сцене. Это Российский Театр. Сейчас уже такого нет.

– Но есть вы, Георгий Антонович. А что для вас означает ваше «Я»?

– Для меня? Я уже старый и сам часто так о себе говорю, хотя я не чувствую себя старым. Как-то быстро всё пролетело. Что я думаю о себе? Думаю, что сделал то, чего хотела моя мама, то, чего хотел мой отец – я оставил что-то после себя! И мне не стыдно за то, что я сделал. Все мои роли – фильмы, спектакли – это надолго! Я, надеюсь, принёс людям радость.

– «Надеюсь» – здесь лишнее слово.

– Спасибо!

– Георгий Антонович, что вы хотели бы пожелать читателям и партнёрам журнала «ТОЧКА ОПОРЫ»?

– И читателям, и партнёрам журнала «ТОЧКА ОПОРЫ» я желаю продолжать делать всё, чтобы спустя много-много лет о них вспоминали с благодарностью.

– Спасибо вам большое!