ЧЕМ РОССИЯ НЕ ГЕРМАНИЯ?

Продолжаем, уважаемые читатели, публиковать статьи одного из самых ярких и самобытных писателей и публицистов Евразии – Александра ФИТЦА, который ныне работает колумнистом еженедельника «Русская Германия/Русский Берлин» в Мюнхене. Александр ФИТЦ (Alexander Fitz) родился в Казахстане, работал в Узбекистане и в Москве, а с 1999 года живет на своей исторической родине в Германии. Его заслуги в России отмечены особо. В 1987г. Указом Президента РФ В.В.Путина «За особый вклад в установлении культурных связей между Германией и Россией» награждён серебряной медалью А.С.Пушкина.

Александр ФИТЦ (Alexander Fitz) родился в Казахстане, работал в Узбекистане и в Москве, а с 1999 года живет на своей исторической родине в Германии. Его заслуги в России отмечены особо. В 2007г. Указом Президента РФ В.В.Путина «За особый вклад в установлении культурных связей между Германией и Россией» награждён серебряной медалью А.С.Пушкина. Годом раньше отмечен «Золотой Есенинской медалью» СП России. В 2008 г. удостоен «Золотого пера Московии» СП России, а в 2009г. – «Золотой медали Андрея Платонова». Книги Александра ФИТЦА «Боль в наследство», «Путешествие на Землю», «Судьба – российский немец», «Возвращение блудного немца», «Письмо канцлеру», другие выходили в Ташкенте, Москве и Берлине. Ныне живет в Мюнхене.

Александр ФИТЦ

ЧЕМ РОССИЯ НЕ ГЕРМАНИЯ?

Вопрос, который непременно задает гость, в первый, а то и в очередной раз приехавший из России в Германию это:
 – А как они к нам относятся?
 – Кто «они»? – притворяюсь, будто не понимаю.
 – Ну, немцы, – понижая почему-то голос и стрельнув взглядом по сторонам, говорит гость.
 – Ничуть не хуже, чем вы к ним. Особенно старшее поколение.
 – Да, брось ты, я ж серьёзно.
 – И я серьезно.

Но гость не верит. Он воспитан на малодокументальных, зато очень художественных фильмах и книгах о войне и поэтому всех немцев воспринимает исключительно в чёрно-белых, точнее – черных тонах. Переубеждать его – время тратить. Но я пытаюсь и начинаю издалека:
– Поверь, среднестатистический немец не обязательно носит «кайзеровские» усы и начинает маршировать, услышав звуки духового оркестра. Да, он любит порядок, чистоту, старается не нарушать законы. А ещё очень любит путешествовать, лоялен к иностранцам, практически не бывает пьяным, не дебоширит, хотя и знает толк в выпивке...
– Ну а к России, к русским – как он относится? – перебивает гость.

Короткий ответ, как знаю, его не устроит, а вот подробный...
Какое-то время я размышляю, подбирая слова поубедительнее, а гость, неверно истолковав это моё молчание, наседает:
 – Объясни тогда, чем отличается Германия от России? Ты ж давно здесь живёшь.
 – А можно я на оба вопроса разом отвечу?
 – Валяй, – великодушно соглашается гость.
 – Только чуть позже и письменно.
 – Мне реферат не нужен, – хохочет он. – Ты давай по-простому, без антимоний. Или не можешь?
 – Могу, но начну, пожалуй, с цитаты, на которую наткнулся вчера у Сергея Есина. Секунду, я книжку возьму...

... Этот разговор, который передаю с предельной точностью, действительно состоялся с моим давним другом – более того, с одноклассником – Виктором Самойловым, живущим ныне в Туле и работающим в Москве. Ну, а свой ответ перед тем, как публиковать, я, признаюсь, немного «причесал» и расширил, не изменяя сути и сохранив тональность.

... Итак, на стыке границ Франции, Швейцарии и Германии расположен очень уютный городок Баденвейлер. Похожих на него в Баден-Вюртемберге и Баварии – масса, но Баденвейлер отличается ото всех тем, что именно здесь 15 июня 1904 года отошел в иной мир Антон Павлович Чехов.

За несколько мгновений перед этим, как свидетельствуют присутствовавшие, Антон Павлович по-немецки обратился к доктору: «Ich sterbe...» («Я умираю...») и неожиданно попросил шампанского. Взяв бокал, улыбнулся и, сказав: «Давно я не пил шампанского», выпил до дна, лег на левый бок и вскоре навсегда затих.

А вот цитата из «Дневника ректора. Далекое как близкое» (М. ОЛМА-ПРЕСС», 2006 г.)Сергея Есина: «15 июля 1908 г. Чехову открыли скромный памятник в Баденвейлере – к слову заметить, первый памятник Антону Павловичу в мире. На церемонии его открытия были и Станиславский, и Книппер, и целая толпа русского народа. Судя по книге отзывов в музее, его – русского народа – и сейчас здесь немало. Что же касается памятников...

Если во время войны в горнило своей экономики немцы вбрасывали даже наши, привозимые издалека памятники, то неужели же они пожалели памятник «декаденту»? Деликатно говорится, что сейчас установлен новый бюст Чехова (произошло это в 1992 г. – А. Ф.), поскольку прежний был разрушен во время Первой мировой войны. По ее окончании один из тогдашних бургомистров, в 1964-м, в разгар холодной войны, направил в Министерство иностранных дел ФРГ письмо: можем ли мы обратиться к СССР с просьбой установить памятник Чехову? «Нет», – категорично ответило министерство. И тогда в Баденвейлере сделали это по собственной инициативе. Поставили памятную плиту, но в незаметном месте, под секвойями. Новый бюст был подарком поклонников писателя. Чехов смотрит вдаль, через долину Рейна. Бюст прекрасный, это кающийся Чехов времён сахалинской поездки, и изваял его, если не ошибаюсь, скульптор «оттуда»».

К цитате от себя добавлю, что на открытии памятника в 1908 году присутствовали также писатель Б.Бобрышев и литературный критик А. Веселовский. А в июле 1998 года в Баденвейлере, в помещении самого большого здания города – Курхауса – был торжественно открыт литературный музей «Чеховский салон» – к слову, первый музей Антону Павловичу за рубежом. Что же касается бюста, то он был выполнен сахалинским скульптором Владимиром Чеботарёвым.

Менее четырех недель Чехов умирал в Баденвейлере (именно умирал, а не жил, как возвещает табличка на отеле «Зоммер»). Вероятно, поэтому здесь им не написано ни единой строки литературы, и, тем не менее, факт его краткого пребывания увековечен не только установкой первого памятника писателю, но и вообще русскому человеку на Западе. Создано международное общество Чехова, есть площадь его имени со скульптурой «Чайки», посажен привезенный из Таганрога символический чеховский «Вишневый сад». В магазинчиках можно приобрести конфеты, белое и красное вино «Чехов», в лавках – сувенирные майки, флажки, значки с его изображением. Антон Павлович здесь на каждом шагу и я удивляюсь, как этот город до сих пор не переименовали в Чеховвейлер.

Неподалеку находится еще одно примечательное место – городок Баден-Баден. В XIX веке местным водам, климату и игорным домам суждено было сыграть особую роль в русской литературе: Николай Гоголь, Василий Жуковский, Лев Толстой, Федор Достоевский, Антон Чехов, Иван Тургенев (это только те, кого вспомнил с ходу) приезжали сюда в момент создания своих лучших произведений. Об этом свидетельствуют мемориальные доски на зданиях и масса историй, которые охотно рассказывают улыбчивые, розовощёкие аборигены. Причём некоторые из этих историй, сдобренные коварством, любовью, жертвенностью, подлостью, страстью, таковы, что заслушаешься! Но в данном случае, о чём немного сожалею, к теме нашего разговора они отношения не имеют. Другое дело – писатель Иван Тургенев, очень, как свидетельствуют современники, любивший Германию, и в особенности Баден-Баден, в котором и предполагал провести остаток дней своих. Постоянно он жил здесь с 1863-го по 1870 год, и коротко наезжал вплоть до 1881 года.

5 октября 2000 г. рядом с его бывшей виллой, воздвигнутой по желанию Ивана Сергеевича в стиле Людовика XIII, был установлен памятник автору романа «Дым» и повести «Призраки», созданный народным художником России, скульптором Юрием Ореховым.

А вскоре неподалеку, «наконец-то, – как писали германские газеты, – открыли памятник великому автору великого «Игрока». «Проигравшийся в пух и прах на немецком курорте (это уже цитата из «Новых Известий»), Федор Михайлович в 2004 году возвратился в то же место, где он прогуливался без гроша в кармане и с полной головой литературных замыслов».

Босой Достоевский стоит на шаре, возвышаясь над миром, сплющенным под тяжестью гиганта. Он не ступает по земле, а выглядит так, будто вечно обречён искать опору и отвоёвывать жизненное пространство. Одет Федор Михайлович в узкий, непомерно малый ему сюртук, а его пальцы, сведённые судорогой, не могут разжаться.

Таким его увидел и отлил в бронзе московский скульптор Леонид Баранов.

Кроме этого памятника, о пребывании Фёдора Михайловича в Баден-Бадене напоминает бюст писателя, установленный у стены дома на Гернсбахерштрассе. Поселившись здесь в 1867 году вместе со своей молодой супругой Анной Сниткиной, Федор Михайлович просадил не только все припасенные на обратную дорогу в Россию деньги, но и свой костюм, обручальные кольца и даже «предпоследнее» платье жены.

К слову, азартным игроком, судя по воспоминаниям, был и Лев Толстой. Всё время своего короткого пребывания в Баден-Бадене в июне 1857 года он провёл исключительно за игрой. Естественно, в пух и прах проигрался, занял денег у писателей Полонского и Боткина и... снова проиграл. После чего гневно заметил: «Окружен негодяями! А самый большой негодяй – это я!». С тем и покинул славный курорт. Но, думаю, не навсегда. Думаю, Лев Николаевич в Баден-Баден всенепременно возвратится в виде скульптуры, а может, бюста...

Но, вообще-то, мы ведем речь о Достоевском. Так вот: ещё один памятник Фёдору Михайловичу находится в Висбадене.

3 февраля 1997 года его преподнес в дар столице федеральной земли Гессен, где писатель также жил и немало спустил денег в местных казино, мюнхенский скульптор Гавриил Гликман. С Гавриилом Давыдовичем, скончавшимся в 2003 году, я был хорошо знаком, и могу свидетельствовать, что этому огромному жизнелюбцу, весельчаку и безспорному таланту, ничто человеческое было не чуждо. Вероятно, поэтому Достоевский как раз и был одним из его любимых – нет не писателей, а... друзей. По крайней мере, о нем Гликман всегда говорил, как о хорошо ему знакомом, понятном и приятном человеке, просто ненадолго куда-то отлучившемся...

И, наконец, самый «молодой» из известных мне в Германии памятников Фёдору Михайловичу появился 10 октября 2006 года в Дрездене.

– Нигде за пределами России, – убеждённо говорил мне большой поклонник писателя и знаток его творчества д-р Вольфганг Шелике, возглавляющий правление Немецко-русского института культуры в Дрездене, – Достоевский не жил так долго, как в столице Саксонии. Именно в этом городе он создал первую редакцию своего пророческого романа «Бесы». Здесь, в сентябре 1869 года, у них с Анной Григорьевной родилась дочь Любовь, и здесь же в православной церкви св. Симеона Дивногорца она была крещена.

Идею установить памятник Достоевскому в Дрездене подсказал членам Немецко-русского института культуры московский режиссёр и актёр МХАТа Леонид Монастырский. Выбирая монумент, остановились на скульптуре Александра Рукавишникова работы 1987 года, которая, кстати, послужила основой памятника Достоевскому в Москве, открытому в 1997 году. А спонсором всего этого проекта, в котором активно участвовали Посол РФ в ФРГ Владимир Котенёв, Генеральный консул РФ в Лейпциге Геннадий Голуб, премьер-министр Саксонии Георг Мильбрадт, депутат Саксонского парламента Хайнц Эггерт и политолог Михаэль Эггерт, выступил Лейпцигский концерн Verbundnetz GAS AG.

На открытии памятника присутствовали тогдашний президент РФ Владимир Путин и канцлер Германии Ангела Меркель. И это, согласитесь, символично.

А теперь мысленно перенесемся в баварскую столицу – Мюнхен, где живёт необыкновенная во всех отношениях женщина Татьяна Лукина, возглавляющая правление старейшего в Европе Центра русской культуры MIR. Это ей и её соратникам, большинство из которых – влюбленные в русскую культуру коренные немцы, принадлежит идея установки в баварской столице памятника русскому поэту Фёдору Тютчеву. А вот создал его и безвозмездно передал в дар городу заслуженный художник России скульптор Андрей Ковальчук.

Открыт памятник был в декабре 2003 года, неподалеку от греческой православной церкви Сальваторкирхе, где Тютчев венчался с Элеонорой Петерсон (в девичестве графиней Ботмер) и где позже были крещены его дети.

В общей сложности, великий поэт и искусный переводчик выдающихся немецких литераторов, великолепный мастер политических эссе и, как говорят, непревзойденный дипломат, и разведчик Фёдор Тютчев прожил в Мюнхене, где служил дипломатом в посольстве Российской империи в Баварии, 20 лет из тех 22-х, что провёл за границей. Именно здесь он написал знаменитые строки: «Умом Россию не понять, аршином общим не измерить», а также: «Русская история до Петра Великого – сплошная панихида, а после – одно уголовное дело». Впрочем, пересказать всё, что создано в баварский период его жизни, невозможно. И, тем не менее, об одном сказать необходимо: Тютчев всегда придавал большое значение российско-германским отношениям и всячески ратовал за политическое, духовное и культурное сближение двух наших народов и стран. В 1843 году с благословения всесильного начальника Третьего отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии графа Александра Бенкендорфа и после одобрения императора Николая I именно он, как сказали бы сегодня, стал последовательно  лоббировать интересы России, создавая её положительный облик в прессе Запада и оказывая целенаправленное влияние на ведущих политиков Европы.

Есть в Мюнхене еще один знаковый памятник русской литературе и словесности –  библиотека русских книг Толстовского общества. Эта крупнейшая и, пожалуй, самая известная в Западной Европе и Америке библиотека русских книг и периодики была создана в 1949 году группой энтузиастов-невозвращенцев, как тогда называли бывших россиян, очутившихся после революции и в период второй мировой войны на западе. С 1989 года библиотеку возглавляет Татьяна Ершова, родившаяся в смешанной семье (отец – русский, мать – немка) и выросшей, по ее собственному выражению, под сенью двух великих культур.

Фонд библиотеки насчитывает порядка 45 тысяч книг на русском языке, изданных практически во всех уголках планеты. Читательская же аудитория – 3,5 тысячи человек, живущих в различных городах Европы. На полках – оригинальные тома русских авторов, отпечатанные в Сан-Франциско, Шанхае, Буэнос-Айресе, Каннах, Ницце, Берлине, Мюнхене, Праге, Белграде, Париже – то есть из тех стран, где издавали русских писателей-эмигрантов. Среди этих раритетов, например, – все до единой книги американского издательства им.Чехова, вышедшие во время второй мировой войны. Специалисты, с которыми беседовал, уверяют, что нигде, включая даже Интернет, вы найдете столь полного собрания эмигрантской литературы, как в мюнхенской Толстовке.

И, наконец, Александр Сергеевич  Пушкин, которого в Германии знают, чтят, издают и любят.
Первый памятник великому поэту был открыт, что символично, в Веймаре – на родине величайшего немецкого поэта, основоположника немецкой литературы, мыслителя, почётного члена Петербургской Академии наук Иоганна Вольфганга Гете. Произошло это в ноябре 1949 года – в дни, когда отмечалось 150-летие со дня рождения Александра Сергеевича (автор памятника – дрезденский скульптор Иоганн Фридрих Роге. А в 1987 году, когда отмечалось 150-летие со дня смерти поэта, бронзовый памятник, созданный заслуженным художником России Анатолий Скнариным и отлитый тюрингскими мастерами, был открыт в городе Гера. В 1994 году бронзовая статуя поэта появилась в центре города Хаммер. Автор памятника – московский скульптор Григорий Потоцкий. В сентябре 1996 года памятник Пушкину, созданный действительным членом Российской Академии художеств, скульптором Юрием Черновым, украсил один из центральных районов побратима Москвы – Дюссельдорфа.

И это далеко не все памятники русским литераторам, установленные в Германии. Наверняка есть еще те, о которых я не знаю. Плюс – мемориальные доски. Например, Владимиру Набокову (в Берлине, на Несторштрассе, 22), Фёдору Тютчеву (на мюнхенской Герцогшпитальштрассе, 12). Там же, в Мюнхене, на Айнмиллерштрассе, 30 – философу, писателю и публицисту Федору Степуну.

Появилась она в 2003 году по инициативе бывшего гражданина Украины, а ныне Германии – журналиста Виктора Фишмана. Дело в том, что в году 1998-99 он заинтересовался трудами и судьбой Федора Августовича: побывал в баварском архиве, в университете, где тот преподавал, встретился с его учениками, а затем решил посетить кладбище Нордфридхоф, на котором по данным похоронных книг покоился прах философа, скончавшегося в Мюнхене в 1965 году. Но могилы Степуна в том ряду, который был указан в книгах, не оказалось. Дальнейшие расследование Виктора Фишмана прояснило следующее: в Германии за землю под могилу нужно платить. Первые пятнадцать лет после смерти Степуна деньги вносило созданное им Общество содействия развитию русского языка у детей, но когда оно прекратило свое существование, то вносить плату стало некому, и место продали. Фамилию семьи, которая приобрела его, Управление кладбищ назвать отказалось: не положено. А потому и поиски памятника, что стоял на могиле, осуществить было невозможно.

И получалось, что ничего указывающего на то, что в Мюнхене, где жил и творил  крупнейший философ, писатель и литературовед ХХ века Федор Августович Степун нет.

Нужно что-то делать, решил Фишман, и отправился к директору мюнхенской библиотеки русских книг и периодики Толстовского фонда Татьяне Ершовой. Посоветовавшись, они обратились к обер-бургомистру города Мюнхена Кристиану Уде с просьбой найти возможность установить мемориальную доску на доме, где около 20 лет жил профессор мюнхенского университета Федор Степун. А спустя еще три года, которые Виктор Фишман, посвятил пробиванию этого проекта, состоялось торжественное открытие мемориальной доски, выполненной скульптором Марлене Нойбауер-Воернер.

Вспоминаю, как присутствовавший при её открытии известный немецкий писатель, публицист и переводчик Фридрих Хитцер (1935-2007), сказал: «Это ж надо такому случиться, чтобы мы, ученики Федора Степуна, живущие в Мюнхене, по сути ничего не сделали для увековеченья его памяти, а человек, приехавший из далекой Украины, и познакомившийся с его творчеством здесь на германской земле, совершил казалось бы, невозможное».

Когда в Санкт-Петербурге узнали об открытии памятной доски Степуну, филологи местного университета прислали благодарственное письмо, адресованное обер-бургомистру Мюнхена за подписью профессора Богданова. Выразило благодарность и правление Землячества немцев из России, штаб-квартира которого располагается в Мюнхене. Вот такая замечательная  история приключилась в Мюнхене.

А ведь, кроме памятников и барельефов, в больших и малых немецких городах есть масса улиц, носящих имена русских писателей, поэтов, композиторов, художников, общественных деятелей...

Написав всё это, я, признаюсь, хотел было продолжить в том духе, что в России, дескать, тоже есть улицы, носящие имена немецких писателей и композиторов (хотя на ум приходят, в основном, революционные названия типа проспекта им.Карла Маркса, улицы им.Розы Люксембург или площади им.Эрнста Тельмана). Однако же памятников по-настоящему великим германским интеллектуалам в российских городах я что-то не припомню. Впрочем, как и памятников российским немцам, вклад которых в мировую науку, культуру, образование, медицину и прочие жизненно важные для общества отрасли огромен. Ну, например, академику Борису Раушенбаху, композитору Альфреду Шнитке, пианисту Святославу Рихтеру, писателям Августу Лонзингеру, Борису Пильняку... Да разве всех перечислишь! Взять бы, да и установить коллективный памятник всем им!
Но для того, чтобы такой памятник возник, необходимо не только желание высших руководителей Российской Федерации, но также искреннее стремление к этому и их берлинских коллег, заседающих в Бундестаге и Канцлерамте. Только тогда и только в этом случае можно будет говорить о реальном сближении – духовном и культурном – двух народов. Однако пока приходится наблюдать лишь то, как, надувая щеки и морща лоб, нам талдычат с трибун разнокалиберных форумов и конференций об исключительной пользе подобного сближения. Впрочем, это так, к слову. Потому что истинное отношение российских властей предержащих к сохранению народной памяти о выдающихся сынах собственного прошлого ярко иллюстрирует такой факт.

Не далее чем в сентябре 2009 года в авторской телепередаче Андрея Караулова «Момент истины» шла речь о том, как в современной России уничтожается культурное наследие, а заодно и интеллектуальная память. Приведенный Карауловым пример лично во мне вызвал содрогание. Суть в следующем: в блистательном Санкт-Петербурге – этой жемчужине имперского величия и оплота православия России – вот уже 70 лет как закатаны под асфальт могилы выдающихся русских композиторов – членов творческого содружества, вошедшего в историю культуры под названием «Могучая кучка» – Милия Балакирева, Николая Римского-Корсакова, Александра Бородина и Модеста Мусоргского. Произошло это следующим образом.
В 1939 году, когда в тогдашнем Ленинграде строили гостиницу «Москва», реконструировали старый Невский проспект, ведущий к Александро-Невской лавре. И возле Некрополя, что на Тихвинском кладбище, разбили площадь, для чего передвинули забор чуть внутрь Некрополя. И могилы великих русских композиторов оказались по эту сторону кладбищенского забора! Под асфальтом площади! Памятники с могил перенесли, а вот останки людей, что покоились под ними, оставили на месте. «В результате, – как пояснил Караулов, – точно над могилой Модеста Петровича теперь располагается автобусная остановка. А над могилами остальных – асфальт дороги».

Об этом вопиющем факте уже не первый год достоверно знают все три последних (по времени) министра культуры РФ, а также мэр Санкт-Петербурга Валентина Матвиенко и прочие высокопоставленные демократы. Только вот перезахоронить останки великих россиян никто из них не спешит (или не собирается?).
Вот и ответ моему старинному другу на вопрос: «Чем отличается современная Германия от современной России?»

Мюнхен